На вопросы журнала «Солнце России» отвечает составитель серии «Воспоминания соловецких узников», клирик Московского подворья Соловецкого монастыря – храма во имя великомученика Георгия Победоносца в Ендове – иерей Вячеслав Умнягин.

Тема побега выступает едва ли не обязательным атрибутом рассказов о местах лишения свободы. В воспоминаниях заключенных Соловецкого лагеря особого назначения внимание к ней тем более закономерно, что многие мемуаристы и сами бежали из ссылок и лагерей. В том числе – за границу, описание которой также встречается на страницах их художественно-документальных произведений и, наряду с темой побега, становится своеобразным ключом, позволяющим выявить психологические, нравственные и религиозные доминанты отдельных личностей и целых социальных групп. В воспоминаниях соловецких узников побег воспринимается не только как освобождение от внешних уз, но и как исход из мрачного царства греха в поисках духовной свободы. Оказавшись за границей, бывшие заключенные, с одной стороны, испытывали чувство благодарности по отношению к своей новой родине, с другой – относились вполне критично к духовному состоянию тамошнего общества. Большинство мемуаристов не стремились ассимилироваться в западном мире, чаще всего сохраняя свою этноконфессиональную идентичность, в чем можно видеть проявление религиозного воспитания и самоидентификации.

Роман писателя З. Прилепина о жизни в Соловецком лагере особого назначения читают, обсуждают, романом восторгаются или, напротив, писателю не верят. Есть ли особое мнение о романе у Церкви? И что такое обитель? Мы спросили об этом иерея В. Умнягина, ответственного редактора книжной серии «Воспоминания соловецких узников» (1923–1939 гг.).

Сопоставление романа «Обитель», посвящённого истории Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) конца 1920-х – начала 1930-х гг. с оригинальными воспоминаниями соловецких узников того же периода показывает мифогенную природу данного художественного произведения. Несмотря на использование ряда документальных сюжетов и то, что значительная часть персонажей наделена чертами реальных людей, отсутствие подлинной исторической перспективы не позволяет современному писателю проследить генезис лагерной среды и возвыситься до духовного понимания феномена ГУЛАГа. Занимая позицию концептуалиста-схематика, он погружает себя и читателя романа в область частных символов и субъективных моделей восприятия. Новизной произведения является изменение точки отсчёта – той меры реальности, которая определяет взгляды, поступки и оценки героев, а в конечном счёте и читательской аудитории.

Об исторической подлинности и новизне романа «Обитель» на сайте Столетие.ru рассуждает ответственный редактор книжной серии «Воспоминания соловецких узников» иерей Вячеслав Умнягин.

Ответственный редактор книжной серии «Воспоминания соловецких узников» иерей Вячеслав Умнягин рассказал корреспонденту газеты «Аргументы недели» о Русском мире Соловецкого лагеря особого назначения, межнациональных отношениях в СЛОНе и поисках истины, которые не прекращались даже в самые трудные времена.

К 85-летию со дня кончины и 15-летию с момента прославления святого.

Редактор книжной серии «Воспоминания соловецких узников», в статье «Новой газеты» рассказывает о деятельности Соловецкого музея и монастыря по изучению и популяризации духовного и культурного наследия беломорского архипелага.

В воспоминаниях соловецких узников ХХ в. отсутствуют упоминания этнических конфликтов, практически не затрагивается тема межнациональных отношений. Мемуаристы демонстрируют свое стремление судить о человеке по его внутренним качествам, что свидетельствует о культуре общения, позволявшей представителям разных этноконфессиональных групп вести мирное сосуществование в крайне неблагоприятных условиях заключения. 

В статье рассматривается первый этап жизни митрополита Филиппа (в миру – Федора Степановича Колычева, 1566–1568). Автор сосредотачивается на изучении мотивов и обстоятельств его ухода в Соловецкий монастырь. В работе оспаривается распространенная в литературе гипотеза о том, что уход Филиппа был напрямую связан с репрессиями против Колычевых после подавления Старицкого мятежа в 1537 г. Показано, что, во-первых, непосредственно семья Степана Колычева репрессиям не подверглась, во-вторых, уход Федора на Соловки состоялся до Старицкого мятежа – в первой половине 1534 г. К этому времени он уже был зрелым по меркам Средневековья 27-летним человеком. Автор приходит к выводу о добровольности и осознанности решения Федора об уходе в монастырь. Устанавливается, что причины этого шага следует искать не в политической сфере, а исключительно в сфере религиозного сознания. К моменту пострига нереализованных политический амбиций у Филиппа не осталось. Это отличало его от Вассиана (Патрикеева) и Филарета (Романова), вынужденно принявших постриг и порой рассматривавших церковную сферу как поле для удовлетворения своего честолюбия. «Социальный капитал», которым располагал Филипп к моменту пострига, мог сыграть важную роль в его избрании в игумены Соловецкого монастыря. Его иноки нуждались в относительно молодом и энергичном настоятеле, который располагал навыками и опытом управления крупным хозяйством. 37–38-летнего Филиппа отличала приобретенная в миру хозяйственная хватка, а иных иноков из среды служилых людей в этой обители в этот период было немного. Избрание Филиппа в игумены во многом предопределило расцвет вотчины Соловецкого монастыря в 1540–1560-е гг. В основу исследования положены летописные и актовые источники, записи на книгах, а также Житие митрополита Филиппа. Их изучение ведется с применением методов источниковедческого анализа, позволяющих из отрывочных и порой разноречивых показаний источников воссоздать картину прошлого. Особое внимание уделено анализу текста жития Филиппа, давшего возможность отделить представленные в нем ценные сведения о биографии митрополита от основного текста, написанного с обильным использованием агиографической топики.