Прокопий (Пащенко), иером. Интеллектуальная деятельность как стратегия выживания в условиях тотального давления

Предлагаемая к чтению лекция была опубликована в составе материалов 6-й ежегодной научно-практической конференции «История страны в судьбах узников Соловецких лагерей» (выпуск 6), проходившей на Соловках с 24 по 27 августа 2020 г.

В лекции нашли свое развитие размышления о параллелях между опытом выживания и смерти личности в условиях физической несвободы в трудовых лагерях и мнимой свободы – в современных мегаполисах. Акцент в исследовании сделан на поиске той стратегии, модели выживания, которая позволила бы человеку сохранить свою идентичность в экстремальных условиях, несмотря на оказываемое внешнее давление. Критически оценивается роль интеллектуальной деятельности и ее достаточности, самой по себе, в деле спасения. Предлагается возможный альтернативный путь, истинность которого свидетельствуют жития подвижников веры – узников Соловецких лагерей.

Вступление

В рамках данной конференции хотелось бы рассмотреть с точки зрения священника и христианина, как происходит слом личности и какие механизмы помогали человеку выжить в условиях тотального давления не столько биологически, сколько психологически. Не менее важным является также «актуализация» значения конференции. В лекции рассматривается, в основном, опыт заключенных, в т. ч. новомучеников, а многие люди считают, что от них этот опыт далек.

Если посмотреть на психологический портрет узника, то он практически совпадает с психологическим портретом современного человека. И некоторые авторы, изучающие идею тоталитарного строя, даже вводят такой термин, как «диктатура без слез». Современный узник не должен догадываться, что он узник. И, соответственно, изучение опыта людей, которые могли в условиях жесткого давления сохранить человеческое лицо, отстоять свои жизненные идеалы, продолжить предначертанный им путь, – это одновременно попытка ответить на вопрос, что же делать современному человеку.

Прежде, чем перейти к интеллектуальной деятельности и науке, важно рассказать о механизмах подавления человеческого сознания, чтобы понимать, как вообще можно наслаивать изучение опыта интеллектуальной деятельности заключенных на современность. Так сложилось, что сегодняшний доклад вписывается в цикл лекций по темам, которые мы разбираем с паломниками на протяжении уже нескольких лет. Цикл называется «Остаться человеком: офисы, мегаполисы, концлагеря» и у него несколько частей. Лекции публикуются в виде статьи с тем же названием, состоящей также из нескольких частей.

«Остаться человеком…» – это обширная тема, посвященная выживанию людей в экстремальных обстоятельствах. В лекциях и текстах, объединенных под этим названием, мысли, излагаемые в данном материале, раскрываются более подробно[1]. О сопротивлении процессу регрессии личности в условиях давления рассказывается также в беседах и текстах, объединенных названием «Внешняя жизнь и мир мыслей». Далее по ходу лекции будут даваться сноски на соответствующие материалы.

В последние годы образ современных компаний и сами условия работы стали резко меняться. Такие творческие профессии, как врач, педагог, сейчас все больше жестко стандартизируются и регламентируются. Возможно, что изначально при введении стандартов преследовались и благие цели. Однако современная педагогика часто ставит учителя в жесткие рамки, которые иногда можно сравнить даже с условиями узника. Надежда Мандельштам воспоминала о своем опыте педагога в тоталитарные годы, когда любой шаг в сторону или произнесенное на уроке вольное слово сразу доносились администрации[2].

Учение академика И.П. Павлова. Вторая сигнальная система и ее роль в  сохранении личности в экстремальных условиях 

Как формируется идея подавления личности? Все мы помним учение академика Павлова о первой сигнальной системе. Совершенно незаслуженно ему приписывали пособничество тоталитарному строю, несправедливо считая, что его учение об условных рефлексах было на руку советскому правительству, чтобы «дрессировать» людей. Павловым было разработано и учение о второй сигнальной системе, которое можно назвать учением о нашем разуме, мировоззрении, формирующемся в течение жизни, – «орудии высшей ориентировки человека в окружающем мире и в самом себе» (И. П. Павлов, 1932 г.).

А. В. Брушлинский, директор института психологии РАН,  в своей книге «Психология субъекта» писал об автономности человеческой личности, подчеркивая, что учение академика Павлова подтверждает тот факт, что если у человека есть собственное мировоззрение, то он способен сопротивляться воздействию условного рефлекса и даже трансформировать импульсы среды^[3]. Например, навыки поста, воспитания позволяют человеку сдерживать даже свое чувство сильного голода. В христианстве человеческое достоинство воспринимается не как честолюбие, но как способность человека стать выше хаотичных импульсов. Все мы испытываем воздействие климатических условий, внешней среды и внутренних позывов (голод, агрессия, печаль и т. д.). Задача – не быть полностью определяемым этими воздействиями^[4].

Во все времена, во всех культах и системах, где, так или иначе, старались поработить человека, стояла задача выключить то, что называется второй сигнальной системой – по сути, наш разум. Тогда можно было в человеке воспитывать другие связи и отклики. С появлением интернета и сетевых технологий эти задачи упростились.

Описывая подавление второй сигнальной системы, академик Ухтомский ссылается на превосходное описание, заимствованное у М. М. Пришвина: «Пойманному орлу, незрячему и голодному, не дают покоя в течение нескольких дней, все время дергая веревку, на которой он сидит: он должен себя самого навсегда потерять и свое совершенно слить с волей хозяина». Сенсорная депривация – простой и эффективный метод пережить более глубокое, более зависимое взаимодействие. «Задерганную птицу отпускают, дают видеть и поклевать кусочек мяса из рук хозяина, покрикивающего при этом бессмысленный звук: «Ка! Ка!». Потом опять закрывают в неволе. Когда потом одураченного орла спускают  с перчатки на зайца, он с яростью набрасывается на добычу, как бывало в свободные дни».

Человеческий мозг так устроен, что использует все ресурсы ощущений. Если же от какого-нибудь одного органа чувств в него не поступает информации, то он начинает более тщательно, детально и эффективно обрабатывать другие источники. В таком случае более ярко выраженной становится и реакция организма, которая дает в перспективе ожидаемый результат. «Вот клевать бы, клевать и что еще проще: взмахнуть крыльями и унести зайца на вершину горы ˂…˃ Мгновение еще, и он улетел бы в горы и был бы свободен и, наученный, никогда бы больше не попался в человеческую ловушку»… Но киргиз кричит: «Ка!» и показывает кусочек мяса… И этот полувысохший, пропитанный потом и дегтем кусочек имеет какую-то силу над могучим орлом: он забывает и горы свои, и семью, и свою богатую, еще теплую добычу, летит к седлу, позволяет надеть себе коронку на глаза, застегнуть цепь. Киргиз прячет грязный кусок за голенище и берет себе зайца. Так приучают орлов»^[5].

Конечно, у человека все гораздо сложнее, но данный пример показывает, что создание новых связей формируется через подавление старых. Современный человек, который, приходя с работы, садится играть в видеоигры, пока не заснет, очень напоминает этого орла. Только вместо цепочки выступают игровые или новостные вбросы, которые постоянно держат человека в состоянии напряжения и не дают переключиться на осмысленное восприятие действительности.

Второй образ – образ воронки. Академик Ухтомский описывает, как формируется патологическая доминанта, подавляющая наше поведение. Очаг возбуждения в коре головного мозга, который, придя в движение посредством некой доминирующей идеи, стягивает к себе все импульсы, поступающие в сознание. Это значит, что все, что человек в этот момент слышит, так или иначе ассоциируется у него с текущим возбуждением^[6]. Например, честолюбцу кажется, что говорят о нем, если рядом кто-то шепчется. Одержимому ревностью – в любом звонке супруги мерещится связь с любовником. В такие моменты в остальных отделах коры головного мозга одновременно развиваются процессы торможения, то есть человек в момент возбуждения забывает обо всем остальном. Боец на ринге в минуты боя не думает, что у него есть долги по ипотеке, он полностью поглощен атакой.

Механизмы подавления личности в условиях ограничения свободы

Как это относится к узникам? Когда человек попадет в условия жесткого внешнего контроля, срабатывает главный принцип подавления второй сигнальной системы. Не зря в лагерях заключенного лишали возможности остаться наедине с самим собой, чтобы у него не появилась возможность осмыслить происходящее, разорвать патологические связи и оторваться от навязанных идей. Угнетающе действовала на узников обстановка внешней убогости. В концлагере все было предельно жестко регламентировано, заключенный не имел права даже почистить зубы в неположенное время. Такая внешняя регламентация приводит к тому, что, если у человека не работает вторая сигнальная система, то остается очень мало стимулов для развития мышления и принятия самостоятельных решений. Сравнивая школу учителей старой формации, которые были глубоко вовлечены в процесс воспитания и индивидуально подходили к каждому ученику, с современной регламентацией процесса можно прийти к выводу, что теперь остается все меньше данных для принятия решений. Мозг устроен так, что те функции, которые не развиваются, начинают атрофироваться. Если они вовсе не используются, то отмирают. Если человека продержать достаточно долгое время в положении, в котором он не принимает самостоятельные решения, то он начнет подчиняться, даже незаметно для самого себя, приказам, которые вбрасываются в него извне.

Этот процесс очень подробно описал Бруно Беттельгейм в своей книге «Просвещенное сердце». У людей в описанных жизненных обстоятельствах постепенно угасала сознательная деятельность, и они переключались на внешние приказы.

В лагерной терминологии он называл таких заключенных «стариками», «живыми трупами». Детально прописанный распорядок дня, полностью регламентированное общение, отсутствие нестандартных внештатных ситуаций, обстановка внешней убогости – все это неизбежно приводило к угасанию мыслительной деятельности. Нечто подобное происходит и в настоящее время в бизнесе, где жесткая стандартизация ведет к замедлению работы сознания.

Другой момент – это постоянный страх. Для того, чтобы подавить способность человека размышлять, необходимо держать его в состоянии возбуждения доминирующей идеи. При этом отпадает даже надобность зомбировать человека, его достаточно какое-то время продержать в определенной обстановке. Поэтому, например, некоторые специалисты-психиатры выступили против двухгодичного пребывания в Вооруженных Силах новобранцев. Для сокращения срока службы была объективная причина: два года – достаточный срок, чтобы у человека сформировались глубокие и значимые связи, которые при возвращении в обычную гражданскую жизнь приводили к сложностям с переключением на учебу, семейную жизнь.

Над заключенными довлел постоянный страх перед расстрелом, перед приведением в исполнение какой-либо угрозы. Тот же принцип действует и в современных компаниях или сектах. Так, в некоторых концернах «западного образца» могут использоваться те приемы, которые после концлагерей были взяты на вооружение в сектах. Например, это страх увольнения, подавление системой через погружение в обстановку разноплановых задач, когда человеку трудно ориентироваться, потеря сосредоточенности. В лагерях это была бессмысленная работа, которая имела разрушительный эффект. Заключенных заставляли пилить лед, ведрами черпать воду из одной полыньи в другую, таскать камни, рыть ямы голыми руками. При отсутствии смысла выполняемой работы мозг блокируется. В современной жизни это с успехом заменяется бессмысленным бумагооборотом. Тонны отчетов, презентаций, десятки электронных писем приводят к моральному опустошению и апатии. И в лагерях, и в современной жизни речь идет о жестком контроле тех областей жизни, которые, казалось бы, отношения к делу не имеют. В частности, Бруно Беттельгейм описывал, что взрослый мужчина перед строем заключенных должен был брать у офицера СС разрешение, чтобы сходить в туалет, а также детально описывать то, что он потом в туалете делал. Это унижало человеческое достоинство.

Как это применимо к современности? Теория социальной турбулентности

Подобные тенденции мы наблюдаем и в современном мире. Например, те же приложения с геолокацией, которые являются частью программ различных компаний и сервисов, позволяют точно определять местоположение пользователя, вплоть до помещения или даже стеллажа, к которому он подошел. А некоторые начальники вмешиваются и в личную жизнь подчиненных. В классических же сектах это обычно делается через унижение. В Соединенных Штатах в 1960-е гг. стали развиваться групповые терапевтические сессии, на которых уже под видом психотерапии выдавалась, в принципе, та же самая технология зомбирования через унижение[7]. Человеку внушали: переступишь через определенные важные в себе пределы – станешь продвинутым, креативным, преодолеешь табу. В итоге люди ломались.

Сейчас же, например, всем известны тренинги личностного роста «Лайфспринг» (Lifespring), где заимствуют подобные приемы: человеку могут дать какое-либо задание, которое противоречит его глубинным представлениям о добре и зле, объяснив при этом, что, переступив данное табу, он станет счастливым. Так, например, от женщин требуют сыграть роль особы легкого поведения или имитировать интимное взаимодействие со знакомым[8].

В лагерях все эти техники были широко известны. Стоило заставить человека совершить поступок, противоречащий совести, как начиналась его деформация. Разница в том, что в сектах современного образца акцент делается на получении фантастических «softskills» (гибких навыков), что и прельщает многих.

В сектах и организациях нашего времени возникла возможность открыто контролировать человека в обществе. Прошло то время, когда человека нужно было ограждать колючей проволокой и ставить надзирателей. Сейчас функцию надзирателей выполняет страховка, ипотека, жестко стандартизированное образование. Идея внешнего контроля переместилась в область документации.

В конце Второй Мировой войны была создана рабочая группа по исследованию травматического эффекта стратегических бомбардировок в Германии. Перед группой была поставлена задача усилить эффект бомбардировок с помощью средств пропаганды[9]. Агитационные материалы немцев в годы Второй Мировой войны[10] преследовали ту же цель. Каково было пленным находиться под воздействием информации о военных успехах нацистов (мнимых или реальных)? Нужно было иметь большое мужество, чтобы не сдаться, а продолжать стоять на своем.

Впоследствии была разработана идея социальной турбулентности, которая позволяла воссоздать эффект стратегических бомбардировок уже новостными методами. Бомбардировка сообщениями, погружение человека в обстановку полной непредсказуемости, неизвестности, в которой он лишен возможности адаптироваться, резко ограничивает его способность принимать решения. Только люди духовные, новомученики, опыт которых освящается докладами на данной конференции, имели опору и мировоззрение, которые позволяли выстоять.

В современном мире люди, погружаясь в новостной поток, оказываются в том же самом положении, что и люди, подвергавшиеся стратегическим бомбардировкам. Сейчас этому способствуют опасность вируса, террористические атаки, военные действия на Ближнем Востоке, климатические изменения, угроза голода, продление карантина, возврат и смена билетов, ситуация неопределенности.

Стефан Цвейг в своем романе «Вчерашний мир. Воспоминания европейца» писал: «У нашего поколения не было возможности скрыться, бежать, как у прежних; благодаря новейшим средствам связи мы постоянно находились в гуще событий. Если бомбы разносили в щепки дома в Шанхае, мы у себя дома в Европе узнавали это раньше, чем раненых выносили из их жилищ. События, происходившие за океаном, за тысячи миль от нас, представали перед нами воочию на экране. Не было никакой защиты, никакого спасения от этих будоражащих известий, от этого соучастия во всем. Не было ни страны, куда можно было бы бежать, ни тишины, которую можно было бы купить, всегда и всюду нас доставала рука судьбы и насильно втягивала в свою нескончаемую игру».

Современными средствами был проведен эксперимент, при котором людей погружали в виртуальную реальность, где изменялись параметры существования: например, снежинка могла раздавить плечо, так как весила тонну. Выяснилось, люди могут адаптироваться даже к аномальным ситуациям при условии, что их можно хоть как-то прогнозировать. Но когда условия существования менялись таким образом, что возможность адаптации исчезала, у человека даже начиналась физическая тошнота, хотя все происходило в виртуальной реальности, и он не подвергался реальной опасности. Однако его окружала обстановка, с которой он не мог свыкнуться.

Модели противостояния внешнему воздействию на личность

Бруно Беттельгейм, о котором мы упоминали выше, принадлежит к такому направлению, как «неофрейдизм», и, среди прочего, он рассматривал формирование состояния психоза. Психоз – это состояние, в котором мы не можем отличить наши внутренние переживания от внешней реальности. Человек охвачен страхами и не способен дать объективную оценку окружающей картине: движут ли им личные чувства или перед ним реальная угроза. В подобном состоянии человека просто «несет», и он может совершить крайне необдуманные поступки. С точки зрения неофрейдизма, если человек долгое время находится в обстановке, противоречащей его нравственным устоям, для того, чтобы выжить, он готов совершать поступки, противоречащие его чувству совести, и долго такой разрушающий внутренний конфликт он не выдержит.

Дополняя Бруно Беттельгейма, стоит сказать, что христианство дает выход из подобного состояния через покаяние. Внутренний раскол человека, совершившего поступок, противоречащий его внутренним убеждениям, «сшивается» в исповеди, в молитве перед Богом и совестью. Через покаянные слова, обращенные к Богу, преодолевается раскол, и человек возвращается в исходную точку. Если покаяния не происходит, то через некоторое время человек входит в некое измененное состояние сознания, при котором крайности смыкаются, и совершение аномальных поступков уже становится нормой.

Это очень хорошо показано в книге Бориса Ширяева «Неугасимая лампада». Один из героев, чекист Отен, который хоть и причислял себя к православным христианам, но, будучи выходцем из поляков, обладал некой, свойственной католикам, экзальтацией, каждый раз на представлениях в лагерном театре млел от религиозного восторга при звуках духовных песнопений преподобного Иоанна Дамаскина. Во время представления Отен просил ключи от слесарной мастерской, чтобы взять пассатижи, которыми вырывал у живых заключенных золотые зубы и коронки, выводя их за ограду монастыря для убийства. Положив в карман добытое богатство, он снова возвращался на свое место и продолжал наслаждаться духовной музыкой.

Страшно, когда люди сходят с ума и участвуют в массовых убийствах со зверской жестокостью. Но еще страшнее, когда человек млеет, слушая духовные песнопения, и совершает при этом поступки, в корне противоречащие христианству, причем не видит в этом проблемы. Это уже указывает на глубокую деформацию личности и сознания.

Возвращаясь к образу доминанты Ухтомского, напомним, что когда у человека загорается патологический очаг, он как воронка втягивает в себя прочие отделы коры головного мозга. Легкая вечерняя грусть, если ничего ей не противопоставить, к ночи может перейти в глубокое переживание и тоску, а на следующий день – в депрессию, при которой человек забудет о существовании детей, любимой работы, светлых сторон в жизни. Все поглотит «черная бездна». Противостоять этому процессу сползания в воронку возможно, если постоянно активировать другие участки коры головного мозга по другим поводам. Хотя деятельность человека не сводится только к работе мозга, и многие ученые свидетельствуют, что сознание – это одно, а мозг – другое, тем не менее, на нас эти процессы влияют[11]. Есть, конечно, духовные люди, которые освободились от влияния «бренной плоти», но на большинство из нас «бренная плоть», в том числе и мозговая деятельность, оказывают большое влияние.

Увлечение наукой, уход в грезы

Как это связано с наукой? Когда в человеке начинает доминировать какое-то страшное переживание, тем более, когда стоит задача его к этому переживанию подтолкнуть, а затем предложить ложный путь спасения – совершить шаг, противоречащий глубинным устоям, – он может выбрать этот мнимый путь спасения, что приведет его в результате к гибели и деградации. Вследствие глубокой деформации (есть даже такой термин «расчеловечивание») человек через некоторое время перестает видеть для себя проблему. Память о прежней личности плавно начинает затихать. Становится понятно, почему многие заключенные выбирали такие, казалось бы, на первый взгляд странные стратегии.

Академик Д. С. Лихачев в своих воспоминаниях описывал давление моно-идеи на людей, находившихся в тоталитарных условиях[12]. Он рассказывал, что он и его солагерники собирались и брали «шутливые» темы для докладов с детальной их проработкой. Погружение в подобную деятельность помогало, образно говоря, активировать отделы коры головного мозга. В обществе же давление моно-идеи начинало перемалывать, словно катком.

Лихачев предположил, что закрытие чайных, которых в свое время было обилие в Петербурге, было связано именно с усилиями властей ограничить общение человека. Именно через разумное обсуждение люди могли формировать альтернативную точку зрения на реальность, транслируемую извне. А это представляло угрозу. Некоторые даже считают, что проектировка квартир в то время преследовала ту же идею: маленькая кухня не позволяла собираться людям для дискуссий. А общепит на несколько тысяч человек в советские годы изолировал от индивидуального общения в семье.

Д. С. Лихачев описывал своеобразный подход товарища по заключению Бердыгина так: «Те стратегии, которые мы использовали, все-таки были слабоваты. А Бердыгин был настолько погружен в собственный мир интеллектуальных изысканий, что мир лагерный его вообще не касался никак».

Здесь с Лихачевым можно поспорить: когда человек стремится отвлечься от жестокой реальности через какое-то занятие, может возникнуть опасность ухода «в грезы». Изучение опыта людей, оказавшихся в экстремальных ситуациях, показывает, что эта стратегия может приносить плоды первое время, но полный отрыв от реальности заканчивается крахом личности. Человек теряет способность предпринять шаги для своего выживания. Слишком погружаясь в какую-либо сферу, он либо не отслеживает внешнюю реальность, либо у него страдают социальные контакты.

Один опытный заключенный рассказывал, как наблюдал поступавших с новым этапом: многие закрывались фуфайкой, словно прячась от шокирующей внешней реальности, и начинали мечтать. Низкокалорийная пища (которая используется, кстати, и в сектах) также способствует возникновению у человека грез, практически неотличимых от реальности. Это даже нечто большее, чем наркотические галлюцинации. В автобиографическом романе «Папийон» французский заключенный описывал, что в условиях одиночной камеры он погружался в грезы, которые принимал за реальные события.

Сохранить себя. Интеллектуальная деятельность и личное творчество

Любая интеллектуальная деятельность так или иначе помогала оставаться человеком. Лихачев писал, как некоторые заключенные с большим воодушевлением принимались за работу в газете. По этой же причине играли в лагерном театре.

Приведем и другие примеры. В книге «Луковица памяти» немецкий военнопленный Второй Мировой войны рассказывает, как протекала их жизнь в ожидании подписания мирного договора между Россией и Германией. Конечно, некоторые из немецких офицеров еще обсуждали ошибки войны, но в обстановке голода, проигрыша, отрешенности стала зарождаться новая искра жизни. Всюду проявлялась активность, которая пришла на смену еще недавно угнетающей апатии. Люди перестали бесцельно слоняться и предаваться унынию, побежденные воспряли духом, было открыто огромное количество кружков, сформированы капеллы – можно было предаваться различным занятиям. Этот военнопленный, голодая, выбрал себе кулинарные занятия, ему это было больше по душе[13].

Один разведчик прошел всю Вторую Мировую войну от начала до конца, а он нес служение не из легких, так как военная разведка – это постоянные перемещения, отсутствие сна. Ему, как он свидетельствует, помог остаться человеком учебник математики и мечта вернуться после войны к учебе. Этот человек постоянно урезал себе небольшие моменты отдыха, чтобы штудировать задачи, и благодаря занятиям преодолевал угнетающую обстановку. Священник Андрей Ткачев писал, что в одном лагере заключенный преподавал другим теорию музыки. Казалось бы, ситуация абсурдная: люди возвращаются с тяжелых работ, у них всего несколько часов, чтобы выспаться. О какой теории музыки может идти речь? На грязном дворе объясняли интервалы. Кто-то шел спать, но самое интересное, что все, кто его слушал, – выжили.

В сознании этих людей присутствовало то, что позволяло им не замыкаться окончательно в лагерной обстановке.

Можно сказать, что человек попадает в капкан, когда все его мысли, желания и поступки замыкаются на внешний регламент. Пока у него остается что-то свое: чистит ли он зубы в другое время или думает о письме, пока у него есть какая-то перспектива, оценка будущего или своего поведения, он может жить. Об этом также свидетельствует Джудит Херман в книге «Травма и исцеление» (в русском переводе можно найти ее отрывки), описывая условия, при которых деформация личности может состояться. Пока у человека сохраняется что-то свое, пока он не переступил через фундаментальные внутренние основы, насильник не может получить над ним окончательную власть[14].

Много примеров на эту тему приводилось в книге Иванова-Разумника «Тюрьмы и ссылки». Не совсем понятно, был ли автор верующим, но читать его произведение очень интересно. Иванов-Разумник описывал, как готовился к изоляции. Наших современников она, к сожалению, застала врасплох. Карантин актуализировал все наши изыскания, и хотя, по сравнению с заключенными, мы обладаем большими возможностями выжить, имея холодильник с едой, телевизор, интернет, телефон, но наша эмоциональная сфера оказалась расшатана – были и истерики, и рыдания. Для многих карантин оказался испытанием. Некоторых он привел   к разводам, т. к. психика не выдерживала, были и самоубийства, люди реально ломались.

Поэтому опыт Иванова-Разумника очень актуален. Вначале он пытался провести неделю в строжайшей изоляции, предполагая, что ему не позволят ни читать, ни писать. Он стал вспоминать литературные произведения, выстроив для этого целый режим: сначала восстанавливал в памяти одно, потом – другое. Он также описал активную деятельность во время заключения, когда организовали огромное количество кружков, распределяя время докладчиков. Какой-нибудь репрессированный силовик из карательных органов рассказывал, как он попал в Антарктиду. Самыми популярными были доклады по биологии, посвященные изучению океанов. Один из заключенных даже воскликнул: «Спасибо товарищу Сталину! Не попал бы в лагерь – умер бы дураком! А тут сколько всего нового узнал!». Чтобы поддержать бодрый дух, заключенные проводили уроки физкультуры. В очень тесной камере они вставали на кровать затылок к затылку и практиковали бег на месте под присмотром руководителя спорт-кружка. Когда же руководителей кружков отправили на неделю в темный карцер на хлеб и воду раз в сутки, они быстро нашли выход из положения: провели жеребьевку, определились с очередностью докладчиков и даже в такой обстановке продолжили развиваться дальше, устраивая образовательные сессии.

В книге Свиридова «Рим за колючей проволокой», основанной на реальных событиях, приводилась история о профессоре Петре Евграфовиче, который в лагере Бухенвальд увлекал заключенных экологическими проблемами постепенно мельчавшего Каспийского моря. В ситуации полной неопределенности, будет ли выиграна война или нет, заключенные вдохновенно изучали проблему Каспийского моря.

Лидия Головкова в своей книге про Сухановскую тюрьму особого режима[15] (одну из самых страшных) описывала, как люди через интеллектуальную деятельность пытались хоть как-то выжить. Применение жесточайших пыток к заключенным подтверждается многими документами и воспоминаниями очевидцев. Тюрьма была специально организована под контролем Берии для заключения руководителей среднего и высшего звена НКВД, людей, которые умеют терпеть боль и переносить внешнее давление. В тюрьме категорически запрещалось читать, писать, но один из заключенных по имени Гнедин получал в свое распоряжение редкие  и уникальные книги. Нашелся такой мягкосердечный надзиратель, который доставал их, словно из-под земли, вопреки порядкам. Репрессированный поэт Виленский сочинял в уме, без карандаша и бумаги: стихов, написанных в тюрьме, набралось около сорока[16].

За творчество в лагере давали дополнительный срок около года. Единственный способ сохранить его в тайне был писать в уме. Возможно, поэзия, если у человека не было веры, опоры на Священное Писание и молитву, максимально способствовала выживанию. Стихотворное творчество носит глубоко личный характер, в отличие от оперирования научными данными.

Лирика всегда связана с личностным восприятием, отражением взгляда на мир, который выражен в определенной стихотворной форме – ритме, звуковой организации, индивидуальных образах. Личность автора эмоционально передает свои переживания и опыт в конкретном содержании и форме. Вся работа над стихотворением держит ум в состоянии напряжения, в хорошем смысле слова. Все-таки это были перспективные стратегии. Пока есть собственная деятельность ума, процессы формирования условного рефлекса не так быстро набирают силу. Возможно, поэтому написание стихов жесточайше каралось, так как было понимание, что такая деятельность позволяет человеку выжить.

В советские годы профессор Короленко и академик Дмитриева в своей книге «Аддиктология»[17] описывали воздействие тоталитарного строя, при котором многие люди уходили в науку. При повсеместном жестком подавлении научная деятельность была наименее контролируемой. Трудно посягнуть на математику, геологию, физику. Однако авторы отмечают, что такой уход с головой в науку не всегда оказывался успешным, так как приводил  к резкому подавлению творческого потенциала, ограничению возможности самовыражения, развитию эмоционального напряжения, депрессии и апатии.

Роль интеллектуальной деятельности как основы стратегии выживания

Какие же пути тогда являлись перспективными? С одной стороны, можно наблюдать, что интеллектуальная деятельность людям помогала. Они писали стихи, чертили на столе клавиши и музицировали, участвовали в диспутах. Таких примеров – множество. Задача состояла в том, чтобы мозг человека жил, но возникала некая опасность, которую очень хорошо описал Бруно Беттельгейм. Хотя  он и сформулировал ценные мысли  о выживании, однако конечный его вывод все же безутешен. «Внутри столь жесткой системы, – писал он, – как концентрационный лагерь, любая защита, действующая в рамках этой системы, способствовала целям лагеря, а не целям защиты. Видимо, такой институт, как концентрационный лагерь, не допускает по-настоящему действенной защиты».

Таково мнение человека, который в своих выводах оперировал наукой и не знал измерения веры. С его точки зрения, «единственный путь не покориться – уничтожить лагерь как систему».

Но что делать, если стратегии управления и психологические характеристики людей, включенных в матрицу концлагеря, прорастают все глубже и глубже в жизненную ткань современного жизнеустройства, условно, казалось бы, преодолевшего концлагерь? Куда деться людям, если характеристики, имеющие отношение к психологическому бытию концлагерной системы, все чаще и чаще мелькают вокруг?

Лагерь с большей или меньшей степенью вероятности уничтожает тогда, когда у человека нет веры, нет вертикали, которая позволила бы ему подняться над обстановкой. С точки зрения христианства, как писал В. Н. Лосский, «личность есть несводимость человека к природе»[18]. Личность призвана подняться над собственной природой: «Итак, сотворенный по образу Божию, человек является существом личностным. Он – личность, которая не должна определяться своей природой, но сама может определять природу, уподобляя ее своему Божественному Первообразу»[19]. Он подчеркивал, что личность рождает в человеке Святой Дух. Если личное начало еще не раскрылось, и человек только гражданин своей страны, если его сознание наполнено только научными познаниями, культурными срезами, отождествляется с образованием, то над окружающей действительностью ему подняться крайне тяжело, если вообще возможно. На каком-то этапе даже интеллектуальная деятельность способна оторваться от реального человека и начать выполнять функцию грез. А стратегия ухода в грезы – стратегия краха.

Сделаем небольшой экскурс в аддиктологию – науку о зависимости, о страстях. Страсть может быть химической (алкоголь, наркотики), и она тоже использовалась людьми в условиях запредельного стресса, чтобы отвлечься от реальности, но также существуют нехимические аддикции (поведенческие, спортивные, фанатизм, зависимость от еды, от деятельности). Происходит полное погружение человека в активность, но такой способ «затрачивания» себя приводит к остановке развития, т. к. сил хватает только донести голову до подушки и рухнуть, а на следующий день – все начинается сначала. На первых этапах у человека возникает ощущение контроля над действительностью и, чтобы избавиться от депрессии, он входит в аддиктивную деятельность (например, начинает играть в игры, а заключенный в лагере – в уме что-то сочинять). Вначале таким образом он облегчает свое состояние, но со временем аддикция становится самостоятельной доминантой, которая подавляет прочие стороны личности, и все мысли и представления начинают центрироваться, что приводит к их фиксации. Происходит забвение альтернативных интересов, другие возможности личности начинают отмирать, страдают социальные контакты, человек хуже ориентируется в реальности, и со временем уход от действительности полностью его подчиняет[20].

Бруно Беттельгейм детально описывал, как происходил такой разрыв, если заключенные уходили в грезы. Об этом же свидетельствует и Виктор Франкл. Например, очень большую популярность в лагере приобретали слухи об окончании войны. Вроде на определенном отрезке они поддерживали человека, как это показано в фильме «Ложь во благо», но в реальности подобная иллюзия могла приводить к катастрофическим последствиям. Человек настраивался на скорое окончание войны, но война продолжалась, и в таком случае нарушалась его способность адаптироваться к дальнейшей ситуации. Так, по истечении каждого объявленного срока конца войны по лагерю прокатывалась волна самоубийств, у людей пропадало желание бороться дальше. Поэтому вариант иллюзорного мира был не для выживания. «Слухи, – писал Бруно, – придумывались для облегчения жизни, но в действительности они снижали человеческую способность правильно оценивать ситуацию. В сущности, это было проявлением общей тенденции к отрицанию реальности лагерного мира».

Коварство такого подхода заключалось в том, что это был еще один способ не смотреть вокруг, не замечать реальности. Эта стратегия заключенных совпадала со стратегией, которую навязывало СС, стремясь подавить в человеке способность сопротивляться. Это был принцип «не смотри вокруг». Любой взгляд в сторону, даже на страдание другого, попытка ему помочь жестоко карались. И, человек, чтобы выжить, выбирал свою тактику, но на поверку она совпадала с тем, что ему прививалось извне. Противоречивая природа мечтаний и грез заменяла заключенным точную оценку действительности, заставляла сделать шаг к детскому поведению: человек либо не замечал реальности, либо перекладывал ответственность за совершенное на другого. Задача СС и состояла в том, чтобы привести людей к регрессии, сделать из них детей (в плохом смысле этого слова), способных предавать друг друга, отбирать еду, грызться и при этом не чувствовать никаких укоров совести. Бруно описывал разные попытки взрослой личности сопротивляться процессу деградации. Кто-то старался восстановить школьные знания, вспоминал когда-то выученное наизусть, начинал повторять имена германских императоров, римских пап, даты их правления и подобные вещи из школьных знаний. Какой же вывод Бруно делает как психиатр? По его мнению, эти попытки приближали людей к детскому возрасту, к механическим, а не творческим действиям, пробуждающим личное начало.

Часто заключенные могли извлечь из памяти сведения, не имеющие никакого значения в данный момент, но были не в состоянии вспомнить крайне нужные факты, адекватно оценить ситуацию и в ответственный момент принять правильное решение. Казалось, даже собственный ум не мог им помочь. В памяти сохранилось только то, что когда-то велено было выучить, а не то, что люди хотели сохранить сами. Иными словами, заключенные пытались через интеллектуальную деятельность спастись, но их стратегия была проигрышна, потому что наслаивалась на внешнюю стратегию СС, принуждающую человека забыть все личное и помнить только то, что навязывается извне.

Ядро личности и опыт духовной жизни

Вывод, к которому мы приходим, следующий. Интеллектуальная деятельность может помочь человеку только тогда, когда она глубоко связана с ядром его личности. Это происходит, если он стремится постигнуть какую-то важную тему, чтобы сделать жизнь другого лучше. Иными словами, речь идет о деятельности, глубоко связанной с Евангельским мировоззрением. Если же наука механистическая и сопряжена только с процессом запоминания, она точно также человека роботизирует. Исследовательская работа, которой занимались в лагерях, максимально приближала  к возможности сохранения личности, потому что в ней всегда присутствовал элемент неопределенности, необходимости вести разработки, изучать, продвигаться вперед.

Есть масса фильмов и романов-антиутопий помимо нередко цитируемого романа «1984». Такие современные фильмы, как «Обливион», «Эквилибриум», «Равные», «THX» иллюстрируют важную идею: чтобы сформировать условный рефлекс, необходимо в человеке подавить любую способность эмоционально реагировать на что бы то ни было.

Например, обезличить отношения между мужчиной и женщиной, имеющих взаимный интерес. В практике концлагерей отношения между лицами противоположного пола были под запретом и карались расстрелом. Подобное, кстати, происходит и сейчас, только уже с помощью сетевых технологий. У мужчин и женщин настолько истощилась личная харизма, что уже не хватает сил на любовь. Огромное количество людей движется в эгоистическом ключе и в браке сходятся по привычке, поэтому в некоторых областях до 90% браков распадается. Многие люди близки к этому состоянию отчужденности друг от друга.

В фильме «Обливион» поднимается и тема интеллектуальной деятельности, хотя сюжет его игровой. Память главного героя (в исполнении Тома Круза) была стерта, чтобы предотвратить утечку важной информации, что привело к деформации его личности, которую мы как раз и обсуждаем. Его миссия – ремонт дронов, убивающих людей, но он пребывает в полной убежденности, что они – злые инопланетяне, мешающие жить. Реальные же хозяева (инопланетный разум) – его самые лучшие друзья. В какой-то момент повстанцы подбрасывают главному герою книгу стихов, которые пробуждают в нем живые струны. Герой Тома  Круза,  у которого ничего в жизни, кроме дронов и инструкции по их ремонту, не было, внезапно пробуждается от пелены забвения. Цепи выстроенного мира, который держит в темнице его разум, разрываются. Он вспоминает, как делал супруге предложение, еще тогда, когда этот мир не был разрушен, и у него впервые рождается личное решение, которое позволяет ему начать выходить из создавшихся обстоятельств.

Это была основная суть доклада. Описаний и цитат можно было бы привести огромное количество. Например, в прошлом году участником конференции был исследователь из Германии, который представил свой доклад о Павле Флоренском[21]. В нем был дан глубокий анализ писем отца Павла, написанных из заключения. Смысл же моего доклада – дать матрицу, глядя на которую, можно было понять стратегию интеллектуальной деятельности и другие стратегии, и направить их в верное русло.

С точки зрения священника еще раз повторю выводы, к которым меня привело изучение опыта людей. Главной задачей человека было вырваться из регламента, который навязывался извне. Долгое нахождение в жестко стандартизированной обстановке порождало угасание личности. Это подтверждает, к примеру, фильм Оливера Стоуна «Восточный экспресс», в котором человек попадает в турецкую тюрьму, где быстро происходит его слом. К жизни героя фильма пробудила фотография, полученная из дома и всколыхнувшая в нем воспоминания.

У человека, который не приобрел духовного опыта, не выстроил иную вертикаль, который не задумывался над вопросами: кто я?, для чего живу?, куда движется моя жизнь? – шансов выжить крайне мало. Мы знаем, что некоторые в условиях внешнего давления пытаются найти выход через социальное общение. Но если у человека не было культуры общения до травматического опыта, то и в лагере сложно найти плоскости соприкосновения с другими. Бруно Беттельгейм описывал, как заключенные начинали делиться друг с другом информацией о том, чем занимались до лагеря, но в результате быстро исчерпывали все темы. Им не о чем было говорить. Часто и в современном мире вся коммуникация сводится только к вопросам относительно работы. В экстремальных же ситуациях, где необходимо стимулировать свое сознание, такой человек проиграет. В условиях сильного стресса или в заключении мозг лишается тех суетных моментов, которые его раньше питали. Починить стиральную машину, отвезти ребенка в детский сад, заплатить за газ, купить подарок на день рождения – все это отпадает. Остается только анализ внешней ситуации: замки, запоры, угрозы расстрела или фиксация на внутреннем страхе.

Если же на каком-то глубоком уровне у человека укоренена другая реальность, которая не имеет отношения к этой жесткой действительности, – счастливое детство, глубокое понимание истории, проникновение в культуру Церкви, христианское мировоззрение – она позволяет выжить даже в самых тяжелых условиях. В качестве примера можно привести три книги. Ален Бомбар (французский атеист) пришел к выводу, что в результате катастрофы люди гибнут не от нехватки еды и воды, а вследствие паники и безумия. В своей книге «За бортом по своей воле» он пишет, что к «Титанику» достаточно быстро подошли спасательные лодки, но в шлюпках было уже большое количество трупов. Люди сошли с ума и рассыпались в физиологическом плане от ужаса[22] (если человек думает только о плохом, то это разрушает организм). Чтобы создать научную теорию выживания, Ален Бомбар пустился в 65-дневное плавание. Когда он оказался в открытом океане, то чуть не сошел с ума, раздавленный состоянием полного одиночества.

Второй похожий опыт пережил эзотерик, практик йоги Стивен Келахен, который испытал такое состояние ужаса, что даже забросил свои занятия йогой. Ему казалось, что из морских глубин к его лодке тянутся могильные руки: «ПРИЗРАКИ ПРОТЯГИВАЮТ ИЗ ТЕМНОТЫ СВОИ мертвые руки и тащат меня вниз. Я падаю. Мой час пробил». 76 суток он пробыл в океане: «Я все глубже погружаюсь в пучину беспредельного ужаса … Если бы мне нужно было отыскать в своем воображении самые ужасные видения, чтобы нарисовать картину ада, я выбрал бы то, что пережил в эти дни».

Федор Конюхов провел в Тихом океане 150 суток. Его опыт описан в книге «Сила веры». Он греб на веслах с Иисусовой молитвой, вспоминая Ноя, который «в своем ковчеге носился по водам», а звук уключины напоминал ему звук церковного кадила. По-научному, можно сказать, что у него включалась вторая сигнальная система, и благодаря такой ассоциативной работе сознания, не возникало жесткой рефлекторной привязки к внешним раздражителям.

У Конюхова были тяжелые периоды, но он достаточно безболезненно их пережил[23].

Также, если у человека достаточно сильно сохранялась связь со своей семьей, то им было крайне трудно манипулировать, потому что в его сознании постоянно жила мысль о спасении близких, и таким образом он выходил из контролируемого русла, в которое его пытались загнать манипуляторы. Все современные американские поведенческие теории (например, разработанные Скиннером) рассматривают человека как животное с определенным набором стимулов и реакций. Забота же о другом развивает, наполняет сознание стремлением к деятельным переменам, призывает хранить жизнь, служит опорой для шага в будущее. Однако уровень стресса иногда бывал настолько сильным, что некоторые отказывались даже от связей с близкими, так как каждое новое письмо от родных могло вызвать новое страдание. Нужно было иметь огромное мужество, чтобы жить с открытыми глазами. Главным было не уходить в грезы, а трезво осознавать, что с тобой происходит, даже если это что-то страшное. Как только закроешь глаза, потеряешь шансы выжить.

Хранение благодати. Истинная опора

Как это связано с благодатью? Когда через таинства человек обретает связь со Христом, в нем зажигается какой-то огонек, который любой поступок против совести способен погасить, а без него биологическое выживание теряет всякий смысл. Размышляя над тем, как не погасить этот огонек, как помочь ему разгореться, человек начинает формировать определенную стратегию поведения. Критически важным является то, что эти размышления  и эта стратегия не навязаны ему извне, а являются плодом личных усилий. В хорошем смысле этого слова мозг человека «24 часа  в сутки» находится под воздействием стимулирующих и развивающих его сигналов. Реализация деятельности по сохранению огонька предполагает наличие умения давать оценку увиденному, услышанному, прочувствованному (не в смысле осуждения, а в смысле понимания, что для меня является разрушительным, а что – нет). Существенно важным является то, что эти оценки не продиктованы извне[24].

Со временем у человека складывается система убеждений, существующих не в отрыве от реальности, а глубоко связанных с поступками. И хотя система не оторвана от реальности, в то же время она не является продиктованной внешним регламентом. Она помогает вчувствоваться в социальную обстановку, но не определяется этой обстановкой. Таким человеком невозможно управлять. Если вбросить в него ложную идею, он рано или поздно вычленит ее из мыслепотока и отсечет ее от себя[25].

Люди, не пережившие подобное внутреннее перерождение, живут поверхностной жизнью, не понимая важности этого внутреннего света. Так, проходя через опыт обретения и потери, человек все больше понимает важность сохранения этой неугасимой внутренней лампады, образ которой принял в книге Б. Ширяева ключевое значение.

Однажды на моих глазах в больнице оптимистичный физически крепкий человек, смеявшийся над разговорами о духовном, разразился внезапной истерикой перед предстоявшей вовсе несложной операцией. Даже физически развитые мужчины, солдаты «без страха и упрека», в экстренной ситуации, угрожающей жизни, могут быть полностью деморализованы.

Человек, оказавшись в экстремальных условиях, пытается сохранить жизнь в системе регламента, который навязывает свое: хочешь выжить – делай это! Так постепенно его сознание начинает угасать. Но представьте, что у него есть маленький ребенок, которого нужно кормить 24 часа в сутки. Так и внутренней огонек необходимо постоянно поддерживать, что позволит находиться в иной системе координат, недоступной для манипулятора. Тогда и наука может этому способствовать.

Мы, как христиане, понимаем, что каждый наш шаг связан   с вечностью. В рамках земной жизни мы формируем то состояние, которое заберем с собой в вечную жизнь. Человек, который об этом помнит, приобретает самое главное качество для выживания – опору в будущем. Об этом В. Франкл писал так: «Каждая моя попытка духовно восстановить, «выпрямить» своих товарищей по несчастью снова и снова убеждала меня, что это возможно сделать, лишь ориентировав человека на какую-то цель в будущем. Деформация характера заключенного в концлагере зависела в конечном итоге от его внутренней установки. Лагерная обстановка влияла на изменения характера лишь у того заключенного, кто опускался духовно и в чисто человеческом плане. А опускался тот, у кого уже не оставалось больше никакой внутренней опоры. В чем могла и должна была заключаться такая опора? Нужно было снова обратить человека к будущему, к какой-то значимой для него цели».

Хирург Пирогов также затрагивал тему земного призвания   и призвания в вечности. Он писал: «Стремление привести к одному знаменателю две стихии (стремление исполнить земное назначение и стремление к чему-то чистому, светлому, к тому, что находится за пределами земных наслаждений) – есть цель здешней жизни, наше прямое назначение на земле»[26].

Значит, наша задача – эти две плоскости сопоставить и уравновесить. И то не потерять (вечное), и это реализовать (деятельность). Например, ученый, слишком занятый наукой, постепенно теряет связь с детьми, супругой, перестает молиться, и в результате чувствует утрату. Целостное мировоззрение позволяет человеку выработать свою стратегию поведения, недоступную для манипуляторов.

Если у человека не появляется опоры на нечто большее, то эксперименты с сознанием его только измотают, но так ни к чему  и не приведут. Это было хорошо показано на примере общины в Милбруке, которую организовали приверженцы различных эзотерических учений. Психолог и наркоактивист Тимоти Лири, который исследовал ЛСД и пропагандировал психоделики, стал одним из лидеров «психоделической революции» и ЛСД-гуру в разгар движения хиппи. Община правильно поняла, что мы «порабощены» моделями (социальными, рабочими), которые необходимо прорвать.

Учение академика Ухтомского «о любви» как раз и дает методологическую базу для разрыва подобных конструкций. Через любовь мы получаем способность понять ближнего вне зависимости от шаблонов. Но община в Милбруке пыталась расширить границы человеческого сознания некими искусственными практиками. На каком-то этапе это может вносить в жизнь новую струю и вырывает из внешней унылой обстановки, но в дальнейшем формируются метамодели, которые разрывают связь с реальностью, окончательно запутывают и приводят к регрессии.

Ни интеллектуальная деятельность сама по себе, ни наука не способны дать человеку истинной опоры. Неправильно воспринятая деятельность, а также излишнее погружение в нее могут послужить во вред, привести к потере личных качеств, к уходу в грезы. Интеллектуальная деятельность может способствовать выживанию даже в условиях запредельного стресса только в том случае, если она глубоко связана с центром человеческой личности, а также если в человеке живы совесть, любовь и вера.

[1] См.: часть 1 «Порабощен телом, душу же непорабощену соблюди», часть 2  «Внутренний источник движения»; часть 3 «Вчувствоваться в ситуацию. Спасаться при многозаботливости»; часть 4.1 «Доминанта жизни и точка опоры»; часть 4.2 «Мы человеческого рода…»;   часть    5    «Офисный    работник  и житель мегаполиса в сравнении с узником концлагеря».

[2] «От меня слежку не скрывали – директор и завуч то и дело повторяли какую-нибудь фразу, сказанную в классе, давая понять, что надо мной есть бдительное око. Я ходила по классу – от доски к столу и между парт, – чувствуя, как школьники, не поворачивая головы и только скашивая глаза, непрерывно следят за мной. Иным этот взгляд был присущ по семейным традициям, а другие просто подражали людям ведущей профессии и счастливым товарищам из железной когорты. Если б я хоть на секунду заговорила не на казенном, а на своем языке, любой из них, не задумавшись, отправил бы меня на лесоповал» [Надежда Мандельштам. Воспоминания. Книга первая. УМСА-Ргеss, 1982].

[3] См., например, главу «Справедливо ли полагать, что главной причиной наркомании является генетическая обусловленность и физиология?» из 5 части статьи «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического «бума» и распада общества».

[4] «Человек в большинстве случаев действует по естественным импульсам; он обусловлен своим темпераментом, своим характером, своей наследственностью, космической или социально-психической средой, даже собственной своей «историчностью». Но истинность человека пребывает вне всякой обусловленности, а его достоинство – в возможности освободиться от своей природы: не для того, чтобы ее уничтожить или предоставить самой себе подобно античному или восточному мудрецу, а для того, чтобы преобразить ее в Боге» [см. главу 10 «Образ и подобие» из книги Лосского В.Н. «Догматическое богословие»].

[5] Пришвин М.И. Собр. соч. 1927. Т. 1. С. 335–337.

[6] См., например, главу «Последствия насилия физического. Боевая психическая травма (военный синдром)» из части 2.1 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты»; главу «Ядро травматического опыта и его растворение» из части 2.2 той же статьи; главу «Апатия, голод – сопротивление «сползанию» в «воронку», организованную в коре головного мозга паталогической доминантой» из части 2.3 той же статьи.

[7] «Главным способом достижения «озарения», по Эрхарду [Вернеру], является непрерывное унижение личности участника тренинга, вкупе чередующееся с короткими лекциями и примитивными медитативными упражнениями». «Схема, которая лежит в основе «тренинга» Эрхарда, является до боли узнаваемой. Это все та же схема «зомбирования». Сначала вызвать у человека с помощью шоковых переживаний ощущение утраты собственного «Я», а потом   в ставшее мягким и податливым пространство сознания посредством внушения ввести принадлежащее «учителю» мнение о жизни» [«Прямые последствия психоделической революции, или Что смогло сразу проникнуть в «раскрытие двери» восприятия» из книги А. Г. Данилина «LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости». М.: Центрполиграф, 2001].

[8] «Задача второго этапа тренингов личностного роста – сломать любые психологические барьеры, которые есть у любого человека. Ломают их с помощью разных практик, которые проводят на занятиях. Например, и женщины, и мужчины должны быть в образе дам с низкой социальной ответственностью» [Переход на личности. Специальный репортаж Марата Кримчеева – Россия ].

[9] См. главу «Бомбардировки реальными бомбами и потоком сообщений» из части 2.3 статьи «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты».

[10] См. в интернете по ссылке «Русский солдат, сдавайся!»

[11] Хасьминский М. Взгляд современной науки: Существует ли душа, и бессмертно ли Сознание? 

[12] Космическая Академия Наук (КАН).

[13] «Началось какое-то брожение, в лагере что-то назревало. Всюду проявлялась активность, которая сменила угнетавшую всех до недавних пор коллективную апатию. Люди перестали бесцельно слоняться, предаваться унынию. Побежденные воспрянули духом. Мы формировали группы и кружки, распределившие между собой в лагере широчайшее поле деятельности, дабы способствовать подъему образовательного уровня, развитию художественного вкуса, углублению философских знаний, возрождению религиозной веры или приобретению практических навыков. На возникших курсах можно было изучать древнегреческий, латынь и даже эсперанто. В других кружках занимались алгеброй и высшей математикой. Спектр умственных спекуляций и глубокомыслия простирался от Аристотеля до Спинозы и дальше до Хайдеггера. Впрочем, не забывалось и профессиональное образование: будущие прокуристы осваивали двойную бухгалтерию, мостостроители изучали проблемы статики, юристы крючкотворствовали, экономисты углублялись в ориентированные на прибыль законы рынка и консультировали друг друга впрок относительно перспективных биржевых спекуляций… Полезен был бы и терапевтический кружок, обратившийся к распространенным в лагере «Проблемам девиантного поведения в пубертатном возрасте». Однако голод подтолкнул меня в кружок кулинарии. На сей шаг меня соблазнил один из множества листков на доске объявлений, которая находилась перед зданием лагерной администрации. На листке даже красовался нарисованный человек в поварском колпаке» [см. главу «На земле и под землей» из книги Гюнтера Грасса «Луковицы памяти»].

[14] «…формирование тотального психологического контроля не будет завершено, пока жертва не будет вынуждена нарушить свои моральные принципы и предать свои базовые человеческие привязанности» [Judith Herman. Trauma and Recovery: The Aftermath of Violence – from Domestic Abuse to Political Terror].

[15] Головкова Л.А. Сухановская тюрьма: спецобъект 110. М.: Возвращение, 2009.

[16] О пытке изоляцией в Сухановской тюрьме см. главу «Преодоление травматического опыта и христианская парадигма» из части 3 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты».

[17] Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Аддиктология: настольная книга. М.: Институт консультирования и системных решений. Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2012.

[18] «…личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не «нечто несводимое» или «нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым», потому что не может быть здесь речи о чем-то отличном, об «иной природе», но только о ком-то, кто отличен от собственной своей природы, о ком-то, кто, содержа в себе свою природу, природу превосходит…» [см. статью В.Н. Лосского. «Богословское понятие человеческой личности»].

[19] Лосский В.Н. Догматическое богословие // Богословские труды. № 8. М., 1972.

[20] См. главу «Свобода и рабство (эксплуатация понятия свободы и пропаганда наркотиков)» из части 5 статьи «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического «бума» и распада общества», а также – часть 3 статьи «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения».

[21] Гольдт Райнер. Шифры взаимопонимания. Ценностный подтекст в соловецких письмах о. Павла Флоренского (1934–1937 гг.).

[22] «14 апреля 1912 г. трансатлантический пассажирский пароход «Титаник» столкнулся с айсбергом. Через несколько часов «Титаник» затонул. Первые суда подошли к месту катастрофы всего через три часа после того, как пароход исчез под водой, но в спасательных шлюпках уже было немало мертвецов и сошедших с ума. Знаменательно, что среди тех, кто поплатился безумием за свой панический страх или смертью за безумие, не было ни одного ребенка моложе десяти лет. Эти малыши находились еще в достаточно разумном возрасте. Подобные примеры подкрепили мое интуитивное убеждение, что моральный фактор играет решающую роль. Статистические данные, утверждающие, что 90% жертв погибает в течение первых трех дней, следующих за кораблекрушением, сразу стали удивительно понятными. Ведь для того, чтобы умереть от голода или жажды, потребовалось бы гораздо больше времени! Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с его кораблем идет ко дну весь мир; когда две доски пола уходят у него из-под ног, одновременно с ними уходит все его мужество и весь его разум. И даже если он найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Потому что он замирает в ней без движения, сраженный обрушившимся на него несчастьем. Потому что он уже больше не живет. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за каких-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца. Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха. Итак, для меня стало совершенно очевидным, что множество потерпевших кораблекрушение гибнет задолго до того, как физические или физиологические условия, в которых они оказываются, становятся действительно смертельными» [из книги Алена Бомбара «За бортом по своей воле»].

[23] Сравнение опыта мореплавателей см. в главе «Три (четыре?) мореплавателя и их отношение к травматическому опыту» из части 3 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты».

[24] О развитии человека, его представлений о жизни вследствие стремления сохранить связь с Христом, – см. подробнее главу «Связь с Христом и точка опоры» из части 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря», а также –  главы «Связь с Христом», «Связь с Христом, дополнительный афферентный комплекс и акцептор действия» из третьей части статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты».

[25] См., к примеру, пункты 5, 6 в статье «О детских суицидах, вообще, и о суицидальных группах «Синие киты», в частности».

[26] Пирогов Н.И. Вопросы жизни // «Душа моя – храм разоренный». Что разделяет человека и Бога. М.: Русский хронограф, 2005.